Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года - Орлов Андрей Александрович
РАБОЧИЕ ЗАПИСИ: «Совещание у Скокова Ю.В. 13.5.92 г., План: – до Пн. – концепция (принципы строительства…).
в Повестку дня:
– вопрос о границе;
– вопрос о гостайне;
– о налоговой службе;
– выработка правил поведения на территории экономически единого пространства и санкций за их нарушение;
– основные принципы внешней и внутренней политики;
– система жизнеобеспечения государства» (Из рабочего блокнота А.П. Орлова. Запись 13 мая 1992 года).
Из той засекреченной рабочей группы почти все перешли на работу начальниками управлений в аппарат Совета безопасности и только Виталий Федорович с Андреем остались в своих ведомствах – первый потому, что отказался променять службу в разведке на чиновничий кабинет, а второй… Второму просто не предложили перейти в Совбез [11]. И это было не случайно.
В один из поздних июльских вечеров, когда все уже изрядно устали от бесконечных обсуждений, Скоков вдруг, откинувшись в кресле, стоящем в торце длинного стола для заседаний, сказал:
– Вот мы говорим: «национальная безопасность»… «безопасность внешняя», «военная», «внутренняя», «экологическая»… Перечисляем угрозы безопасности России… Все это верно… Но вот первое послание Президента, которое мы должны с вами сделать… Какая генеральная идея должна быть в нем? Каков должен быть стратегический курс государства? Вот – главные вопросы. Все остальные – производные от них. Двадцать третьего, в четверг, прошу каждого из вас подготовить тезисы по этим вопросам. Понятно? Каждый подумайте, что должно консолидировать наше общество? Какая идея должна лечь в основу этой консолидации? Докладывать будете мне лично на следующем совещании!
Было видно, что Скокова эти проблемы действительно очень заботили. Все, чем занималась группа в преддверии формирования Совета безопасности, лишь частично помогало ему в выстраивании собственной политической линии влияния на Президента, вокруг которого с некоторых пор буквально «вились» невежественные и нахрапистые советчики, обеспокоенные только одним – упрочением своего собственного влияния. Те, что год назад назывались соратниками Президента в борьбе за демократию и вместе с ним «защищали» Белый дом, к этому времени стали его близким окружением, обладающим реальными рычагами управления некогда могучего государства.
Это было время, когда в структурах власти стали появляться личности, которые, дорвавшись до источников народного достояния, созданного предшествующими поколениями, будь то нефть, газ, уголь, оборонные заводы, лаборатории или конструкторские бюро, буквально впивались в жизненную плоть страны. Растаскивание по личным карманам государственных ресурсов, которые создавались веками, превращало страну в гигантский пирог, который, расталкивая друг друга, можно было делить, резать на куски, кромсать на мелкие части. Вместо роста благосостояния и повышения уровня жизни народа, которые сулили «прорабы перестройки» и «борцы против тоталитарного режима», страна вползала в самую дремучую плутократию, где кучка нуворишей уже готова была распоряжаться всем богатством бывшего СССР, да что богатством, – миллионами жизней граждан многонационального государства.
Скоков, прошедший трудную школу организатора оборонного производства и прикладной науки, возглавлявший некогда крупнейшее в Москве научно-производственное объединение «Квант», не мог не видеть масштабов того развала, который происходил в стране. Оказавшись на кремлевском Олимпе и став, по сути дела, одной из ключевых фигур, влияющих на Президента, он пытался остановить процесс деградации, все больше и больше входя в конфликт с некоторыми фигурами из президентского окружения.
Давая поручение подготовить каждому свое видение стратегического курса страны, Юрий Владимирович, наверное, хотел сверить свои взгляды с мнением компетентных представителей «силового» и внешнеполитического блока, а может быть, и «нащупать» тот единственно верный путь, которым должно выбираться из трясины Российское государство.
– Ничего себе задачка! – только и сказал, выходя из кабинета Скокова, Виталий Федорович. – Ни много ни мало, «стратегический курс страны»!
Остальные только безнадежно вздохнули. Ведь всем приходилось напрягаться, невзирая на то, что на службе у каждого была масса дел, за всеми стояли большие коллективы сотрудников, и каждый нес ответственность перед своим собственным руководством. Тем не менее Орлов даже с некоторым воодушевлением воспринял поручение Скокова. Наконец-то он мог как-то проявить себя, показать на что он способен, попытаться убедить других в правильности именно своей точки зрения. Впрочем, когда Андрей на следующий день начал работать над тезисами, он вдруг убедился, что ему самому далеко не ясно, какие же позиции являются принципиальными и наиболее важными. Сначала он перечитал груду бумаг – различных документов, докладов, сводок, каких-то записок. Даже полистал газеты. Но это практически ни на йоту не продвинуло его к цели. Каждый дул в свою дудку. Гайдар [12] боготворил либерализацию цен и приватизацию государственной собственности, которые загоняли страну в нищету; Бурбулис [13], нагромождая одну фразу на другую, твердил о какой-то «особой российской ментальности»; Руцкой [14] с прямотой старого вояки выступал за возвращение госзаказа; Хасбулатов [15], во всем обвиняя правительство и Президента, призывал к созданию парламентской республики. Что-то толковое предлагал Вольский [16], но в короткое время Андрей так и не смог найти материалы с его выступлениями. В общем, надо было думать самому.
Орлов корпел над текстом тезисов сам, никого не посвящая в эту работу. Он поступал так не только потому, что получил указание Баранникова ни с кем не делиться услышанным в Кремле, но и из-за того, что не хотел никого втягивать в это немного странное занятие, чтобы не «подставить» кого-либо из подчиненных, если его позиция будет воспринята в Кремле как ошибочная или вредная.
Всю неделю он приезжал домой не раньше одиннадцати. Вконец измотанный за день круговертью дел и вечерними бденьями за подготовкой тезисов, Андрей успевал лишь поцеловать жену и мигом проваливался в тяжелый и беспокойный сон, который почему-то не снимал общей усталости. А на утро, наскоро позавтракав, он спускался вниз, где его уже ждала дежурная «Волга», и мчался на службу, чтобы успеть ознакомиться с шифртелеграммами, поставить задачи перед начальниками отделов, подготовиться к очередному совещанию у первого заместителя министра или начальника управления.
Он успел сделать все, что хотел, и, когда из-под матричного принтера, наполняющего кабинет монотонным скрежетанием, медленно выползли друг за другом четыре листа, ощутил подлинное удовлетворение. Текст получился компактным, но, как казалось Орлову, достаточно емким. Сначала он в нескольких строках дал сжатую оценку геополитической ситуации и социально-политической обстановки, отметив при этом, что «кризис достиг наивысшего предела, за которым – необратимые процессы распада основ государственности и утрата национального суверенитета России». Затем он попытался сформулировать главную стратегическую задачу – «восстановление стабильности в государстве и обществе, возвращение гражданам России чувства уверенности в завтрашнем дне». Для этого, считал Орлов, «требуется кардинальная переориентация целевых установок органов власти и управления».
ИНФОРМАЦИЯ: «Для меня это было чрезвычайно трудное задание. Нет, не потому, что был явный дефицит времени. Работать в экстремальном режиме я привык. Трудность заключалась в том, чтобы, с одной стороны, четко сформулировать свои предложения, ни с кем не советуясь и опираясь на собственное понимание обстановки, а с другой – не выглядеть ретроградом и противником демократических преобразований. В противном случае это могло мне стоить не только должности, но и самого нахождения на службе в органах…» (Из воспоминаний А.П. Орлова).
